Над вторым вариантом работал конструкторский коллектив Кировского завода под руководством главного конструктора Ж. Я. Котина. Ведущим инженером проекта был А. С. Ермолаев. Незадолго до начала войны на заводе был собран опытный образец танка Т-50. При массе 13,8 т танк имел корпус с 37-мм броней. Передняя часть корпуса в зоне отделения управления суживалась, в нее монтировались смотровой прибор и небольшой люк со смотровой щелью. Механик-водитель занимал свое место через люк в башне, которая имела коническую конструкцию. На ее крыше в задней части помещалась командирская башенка со смотровыми щелями. Силовая установка мощностью 300 л. с. размещалась в кормовой части корпуса под съемной крышкой с тремя люками.

Кроме того, был спроектирован люк для доступа к коробке передач с восемью скоростями «вперед» и четырьмя — «назад». Подвеска танка была торсионной, опорные катки — с внутренней амортизацией, поддерживающие катки — обрезинены, ведущее колесо имело съемный зубчатый венец. Для облегчения танка многие детали делались с добавочными сверлениями. Кировский вариант танка Т-50 был на 700 кг легче другого варианта и значительно быстрее его по скорости — 64 км/ч против 50 км/ч, но трудоемкость изготовления танка была очень высока. Оба варианта танка Т-50 по своим тактико-техническим характеристикам превосходили все легкие танки капиталистических стран того времени. Вариант танка Т-50 завода имени К. Е. Ворошилова был выпущен в небольшом количестве и применялся в начальный период Великой Отечественной войны.

Вариант, изготовленный на Кировском заводе, так и остался в качестве единственного опытного образца, в последующем его использовали в боях под Ленинградом. Нередко в описаниях поисковых работ конструкторов военной техники, когда говорят о судьбе не принятых на вооружение проектов, употребляют слова «ошибались», «заблуждались»... Думается, что наши конструкторы не столько «ошибались», сколько развивались. В основе любого творчества лежит кропотливый труд, поиск, в ходе которого исследуются многие идеи и предложения. И чем больше вариантов изучат и опробуют конструкторы, тем больше уверенности в том, что в избранной модели найдет воплощение наиболее целесообразный вариант. А предела творчеству, как известно, нет. «Только в результате широкого экспериментирования, суровой проверки машин в деле,— писал Ж. Я. Котин,— можно было нащупать оптимальные конструкторские решения»1. Нередко молодому начальнику конструкторского бюро приходилось начинать работу с чистого листа ватмана.

Советская танковая школа к тому времени только формировалась. Небольшой опыт конструирования боевых машин часто основывался на копировании иностранных проектов, как это было с танками Т-26 и БТ, ведущими свою родословную от образцов, закупленных за рубежом. Но тяжелых машин с противоснарядным бронированием ни одна зарубежная фирма тогда не строила, отечественного опыта тоже пока недоставало. Массу технических вопросов Ж. Я. Котину приходилось решать заново: как, например, установить мощное орудие во вращающейся башне танка, как лучше решить конструкцию ходовой части и подрессоривания многотонной машины, как проверить надежность деталей, какие нормативы прочности установить? Особую сложность представляло расчетное определение функционирования деталей, узлов и агрегатов в условиях больших динамических нагрузок, испытываемых при движении по пересеченной местности. Для решения таких вопросов Ж. Я. Котин создал специальную группу инженеров-расчетчиков, которая разрабатывала методики расчетов, послужившие потом не одному поколению советских танкостроителей.

Надо сказать, что недостатка в идеях и замыслах котинский коллектив никогда не испытывал. В ходе конструирования первых тяжелых танков родились конструкции знаменитой торсионной подвески и оригинальные бортовые передачи, сочетание литья и штамповки, мелкозвенчатая гусеница и многое другое. Некоторые из новинок были настолько удачными, что вскоре стали широко применяться на многих образцах советской бронетанковой техники средней и легкой категорий.